Всё начинается с семьи. Считает заслуженный врач РФ, почетный гражданин Родинского района Иван Дымов

За 54 года Родинский район стал для Ивана Михайловича Дымова родным. Здесь он состоялся в профессии, создал семью и воспитал с супругой двух дочерей.

В 1999 году Ивану Михайловичу Дымову присвоено почетное звание «Заслуженный врач Российской Федерации», в 2016-м награжден медалью «За заслуги в труде», в 2018-м имя И.М. Дымова занесено на Доску почета села Родино «Ими гордится село», в 2021 году присвоено звание «Почетный гражданин села Родино», в 2024-м – «Почетный гражданин Родинского района».
Общий трудовой стаж Ивана Михайловича составляет 52 года, общий стаж в здравоохранении супругов Дымовых и их дочерей — более 145 лет.

Беседка у Дымовых увита диким хмелем, и осенью, особенно во время заката, там создается особая атмосфера – лучи солнца пробиваются сквозь листву и окутывают ласкающим  теплом.

— Наверное, сложно за хмелем ухаживать? — спрашиваю у Ивана Михайловича. – Он же капризный, да и разрастается сильно.

Дымов с присущей его глазам улыбкой говорит, что это память детства. Родился он в 1946 году в с. Усть-Иша Старо-Бардинского (ныне Красногорского) района, и там на огромных площадях выращивали хмель, потом вручную собирали шишки, сушили и сдавали в колхоз. Землю под него выделяли самую лучшую.

Иван Михайлович до сих пор в деталях, а главное, эмоционально, помнит два события из своего детства.

— Дед по линии отца Федот Иванович родом с Рязанщины. Занимался, как сейчас говорят, крестьянско-фермерским хозяйством, был крепким единоличником. И скот, и лошади, и пасека, и поля. Построил большой крестовый деревянный дом в Усть-Ише с помещениями для хранения ульев. Всякое было в годы коллективизации, но дом остался в семье. Бабушка умерла рано, следом и дед ушел из жизни. Помню его только по очень качественной черно-белой типичной фотографии того времени: он, бравый унтер-офицер, вместе с земляками военнослужащими. Я до сих пор каждый год стараюсь бывать в своей родной деревне. Когда прохожу по знакомой улице, всегда явно всплывает перед глазами картина: мне года четыре, весна, первые проталины, мы с ребятишками играем на полянке, и вдруг оборачиваюсь от грохота и вижу, что дом разрушен. Сложно даже выразить словами мое ощущение в тот момент… как мир рухнул. Я же не понимал тогда, что подгнили бревна, и его просто, как говорят, «перебрали». Родители не объясняли нам, почему и зачем. Построили из бревен небольшую избушку и стали в ней жить, — рассказывает Иван Михайлович и тут же добавляет интересный факт:  в селе было очень много семей с фамилией Дымовы. И у его мамы Марии Георгиевны такая же девичья фамилия, и при регистрации брака с Михаилом Федотовичем ей не пришлось менять паспорт.

Двоюродный брат, который живет в Москве, уже много лет составляет генеалогическое древо большой семьи Дымовых. Работает в архивах, собирает по крупицам информацию о далеких предках и делится информацией с родными. Для них это как глоток воздуха, ведь история семьи теперь хранится в документах, фото и воспоминаниях.

У родителей Ивана Михайловича в семье было шестеро детей. Пётр и Анатолий родились до Великой Отечественной войны, потом отца призвали, и с 1941 года он служил на Дальнем Востоке,  а летом 1944-го минометчик Дымов уже отражал серию фашистских контрударов по Сандомирскому плацдарму. После ранения его комиссовали. Когда он вернулся в родное село Усть-Иша, Петю уже похоронили.

Рассказ мамы о потере старшего сына произвел на юного Ваню сильное впечатление. Ему так хотелось, чтобы братик был жив.

— Как представлю, что восьмилетний мальчик осознавал, что скоро уйдет из жизни, мне самому потом сложно совладать с эмоциями. Он смотрел из окна на косогор, с которого март уже почти стёр снег, и говорил: «Не побегать больше мне с ребятами». Получилось так:  мама принесла  полную канистру слитого бензина, солярки и еще чего-то, чтобы заправить лампу. Она попросила Петю ее подержать, а тесьму не потушила, потому что в доме было практически темно, и тут эта горячая смесь как жахнула, и весь огонь на Петю. Подбежал папин племянник, накинул на него ватолу, такое тонкое одеяло, но, видимо, туда попал воздух, и внутри пламя не затухло, а продолжало гореть,  вместе с ним и тело брата. Ожоги так и не зажили, и мама не смогла выходить своего первенца. Она эту боль пронесла через всю жизнь, — вспоминает Иван Михайлович. – Сейчас с годами осознаю, что не успел пожить мой брат, увидеть вернувшегося с фронта отца, нас, младших братьев и сестер.

Природа в Красногорском районе уникальна: и невысокие предгорья, убегающие к горизонту, и лесные массивы, и, конечно, реки — Бия, Катунь, Иша. Босоногое детство до школы запомнилось Ивану Михайловичу зимой катанием на лыжах-копорульках, сделанных из обычной бочки, летом — купанием до посинения, рыбалкой. А еще врезалась мужицкая смекалка – там, где река поворачивала практически под прямым углом, они построили плотину, а дальше была мельница, и колесо в ней вращалось не так, как на картинах художников, а ось шла на жернова.  Детвора пропадала на           берегу.

— Родителей я слушался. Мама была строгая. Она даже без образования во время войны была заведующей детским садом, а потом долгое время работала, выращивая и собирая хмель. Очень тяжелый труд. Отец был одним из первых механизаторов, потом стал бригадиром. Когда им было нас воспитывать словами? Только собственным  примером. Мы понимали, что огород должен быть прополот, полит, по хозяйству все сделано. А ведь так хотелось на речку! Да и в школе нас приучали к труду: уже после второго класса мы тоже ходили собирать шишку от хмеля, потому что надо было успеть до первых заморозков, иначе она теряет в качестве.

Колхоз в деревне был передовым, развивалось мясное и молочное скотоводство, поэтому требовалось заготавливать много сена. В связи с этим каждый год в начале летних каникул погоняли пацаны немного в футбол,  и — за работу: то кукурузу полоть, то фасоль, то еще что-нибудь. А там и сеноуборка, значит, запрягать спозаранку лошадь и под руководством взрослого  звеньевого — в поле. Так все лето и работали мальчишки копновозами.

— Когда я окончил семь классов, братья двоюродные после восьмилетки поехали поступать в Бийский сельхозтехникум. Отец и мне предложил. Но я как-то подспудно понимал, что надо закончить школу и получить аттестат. Не хотел в профтехучилище или  техникум. А так как у нас в селе школы средней не было, мне надо было выбирать: или доучиваться в Майме, она ближе, всего 20 километров, но автобусы туда не ходили; либо в Сростках, это  в 30 километрах, но зато туда можно добраться на колхозных грузовиках. Родители и не отговаривали, и не заставляли. Хочешь учиться — учись. Я поехал в Сростки на попутке, сдал документы. 31 августа меня с одноклассником Шуркой привезли с вещами его родители. Я вроде и общительный был, а тут как стукнуло, что жить в интернате не хочу. Где я там буду читать и готовиться к урокам? Не хочу и всё, — улыбается Иван Михайлович.

Пришлось Шуркиной маме идти по переулку Широкому и спрашивать, кто сдает комнату.

— Посоветовали обратиться к Марии Сергеевне Куксиной, она, говорят, принимает на постой. Хотя по возрасту и молода еще была, но уже вся седая. Говорит: «Нравятся мне эти парни, беру. Да у меня же самой сын Василий тоже по людям ходил». Это я потом уже понял, что сын ее — тот самый Василий Шукшин, который уже окончил режиссёрский факультет Всесоюзного государственного института кинематографии и дебютировал в кино. Любила мать его очень и всегда ждала домой.  Впервые Шукшина я увидел, когда он приехал хоронить мужа своей сестры Натальи, который скоропостижно умер 16 ноября 1961 года в Мошково, что под Новосибирском. И каких трудов стоило доставить в то время гроб с телом в Сростки на лодке по Бии. Так что тогда было не до разговоров. А потом да: и со многими актерами и сценаристами, его друзьями, был знаком и общался. Даже помню, как снимали фильм «Живет такой парень». Практически каждый год я потом бывал на Шукшинских чтениях и каждый раз заходил в дом, в котором сейчас музей, а раньше я жил, учил уроки и мечтал, как все сложится в будущем, — продолжает рассказ Иван Дымов.

Школу Иван окончил с серебряной медалью, только по русскому языку была четверка. Реально оценил, что с математикой связывать жизнь не хочет, не его это, историком — надо много читать. А где в общежитии уединиться? Вспомнив, что Олег Емельянов — парень из родного села — учится в медицинском институте, да и сестры двоюродные работают медсестрами, решил поступать туда. Кстати, конкурс прошли еще четверо одноклассников. Родители Ивана были, конечно, рады, но вида не подавали.

— Стипендия была 28 рублей, полтора рубля я платил за общежитие, если можно было его так назвать. Не знаю, сохранилось ли это здание за старым базаром на Малой Олонской. В комнате жили по 15-17 человек, туалет на улице, из удобств только один умывальник на этаж.  Что хочу сказать: в таких условиях и происходила закалка человека. Никто не жаловался родителям, у всех была цель – стать врачом. У моего однокурсника Владимира Малыгина сразу был настрой – стать главным врачом. И ведь так и вышло, он много лет и до сих пор является директором санатория «Барнаульский». Трудности нас сделали сильнее, — считает Иван Михайлович.

Сложнее, чем в медицинском, наверное, только в самолётостроении: несколько видов химии, биохимия, гистология…  Как на первом курсе отсеялись все, кто не хотел учиться, так потом и был стабильный состав курса вплоть до окончания. А еще Иван благодарен родителям, что не отговорили от поступления, не контролировали каждый шаг и доверяли. Старался, учился и приезжал домой на  каникулы.

— Иван Михайлович, почему именно хирургия?

— Фильмов насмотрелся. Молодежь сейчас не уважает черно-белое кино с глубоким смыслом. В фильме «Коллеги», например, жизненные испытания трех друзей, выпускников мединститута. Или «Дорогой мой человек». Я более чем уверен: никакие нынешние спецэффекты  не могут заменить советскую искреннюю романтику. Мы пересматривали эти ленты, цитировали и старались быть похожими на героев – настоящих врачей. Книгу «Записки врача» Викентия Вересаева — врача с литературным даром — я зачитал до дыр, а потом, к большому сожалению, у меня ее украли. Актуальна до сих пор, и многим нынешним врачам советую ее прочитать.

После окончания медицинского института молодого доктора Дымова по распределению направили преподавать в Родинское медицинское училище, так ему посоветовал ректор Виталий Николаевич Крюков. И он поехал в незнакомый район сразу после получения диплома, но оказалось, что придется ждать начала нового учебного года, каникулы ведь.

— Недолго думая, устроился хирургом в районную больницу на полставки, наставниками у меня были хирурги Николай Денисович Снегирев и  Геннадий Степанович Жачин. С 1 сентября 1970 года параллельно стал преподавать и в училище. Так как у нас не было интернатуры, через два месяца полагалось пройти четырехмесячные курсы повышения квалификации, так называемую первичную специализацию. Но после ее окончания  сразу вернулся в Родино. Так сложилось, что я 52 года преподавал в медучилище и столько же лет отработал в центральной районной больнице хирургом, а затем эндоскопистом.

— Иван Михайлович, помните, когда впервые встретили Людмилу Владимировну?

— Встреч был несколько (улыбается). Она училась на два курса младше, и мне говорили, что Людмила из Родино — хорошая девушка. Потом уже здесь на танцплощадке я ее приметил. Были в одной компании, общались, танцевали. А судьбоносная встреча произошла уже зимой 1970 года в Барнауле, когда я в очередной раз поехал на специализацию.

Людмила Владимировна вспоминает, что  в тот декабрьский вечер скучала одна в общежитии, подруга уехала к родным на выходные, а у нее такое чувство возникло, что надо выйти на улицу, куда-то тянет её, непонятно. Решила прогуляться по центру Барнаула, подышать морозным воздухом и полюбоваться на фонари, в которых отражались крупные хлопья снега.

— И вот иду я по Ленинскому проспекту, падают снежинки, в голове сентиментальная мелодия Сальваторе Адамо «Падает снег», а навстречу — он. Сразу поняла: это судьба,  это мой человек. Так бывает, я по натуре фаталистка. Мы встретились глазами, поздоровались и гуляли, гуляли… Сходили в кино, и с этого дня мое сердце было занято навсегда.

— Я ждал, когда Людмила окончит институт и вернется в Родино. Скучал безмерно, но свадьбу сыграли, только когда она получила диплом.

До женитьбы молодой хирург снимал комнату у единственной женщины-кузнеца в Родинском районе Агриппины Спиридоновны Карнаух. Ее сын Альберт Михайлович, офицер Советской Армии, когда был в отпуске, предлагал Ивану стать военным хирургом и поехать с ним в Будапешт, где он тогда служил.

— Я подумал и отказался. Некоторые посчитают, что загубил карьеру, но я не жалею. Потому что каждое лето мы ездили к моим родителям в Красногорский район, а здесь, в Родино, жили родители жены.

Семья Людмилы Владимировны переехала из Ребрихинского района в Родинский, когда ей было восемь лет, отца перевели сюда в отделение уголовного розыска. Когда она окончила мединститут, старшие брат и сестра уже здесь не жили, поэтому другого выхода она не видела, считала, что надо быть рядом с родителями. Как ты относишься к ним, так зеркально и отразится потом на отношении детей к тебе. Старшие Дымовы радушно приняли ее в семью, а ее мама и папа ценили и любили зятя как родного сына.

— Знаете, я безумно любила родителей, но в заботе и чуткости сложно было соперничать с Иваном Михайловичем. Замотаюсь по делам и смогу позвонить только в обед, а папа говорит, что все уже обсудили с Иваном, он с утра поинтересовался, как здоровье и что надо купить. При огромной загруженности муж всегда помнил, что родители — это святое.

Каждое лето вместе с дочерями Дымовы ездили к родным Ивана Михайловича. Сравнивают эти места с курортом —  настолько красивая природа предгорья Горного Алтая, купание в реке, рыбалка, пешие прогулки и общение, общение. Даже сейчас, когда давно нет в живых дедушки и бабушки, Наталья и Ольга вместе с отцом бывают в тех краях, заезжают в Сростки, наслаждаются воспоминаниями. Отец обязательно заходит в школу и сельский музей, и даже экскурсоводы удивляются его памяти и стараются записывать все, что он рассказывает о матери Василия Шукшина, о самом режиссере и его друзьях.

На вопрос вместо родителей ответила младшая дочь Ольга:

— Мы выросли в этой среде: все знакомые врачи или медсестры, разговоры о диагнозах и пациентах. А когда переехали на улицу имени Шукшина – там и соседи все практически врачи были. Помню до сих пор: идешь с папой по Родино, а его все знают, разговаривают, руку пожимают. А День медицинского работника, который всегда проходил в районном Доме культуры при полном зале,  – отдельная история. Такое чувство гордости и за маму, и за папу, что мои самые родные люди причастны к такой благородной профессии.

Наталья вспомнила, что однажды во время тихого часа в детском саду к ним в группу пришел радиокорреспондент.

— Все серьезно: вопрос «Кем мечтаете стать?», микрофон, настоящее интервью, а мы в пижамках и полусонные. Подружка моя сказала, что фигуристкой (до сих пор вспоминаем и смеемся), мальчик — танкистом, а я – врачом, и не потому, как родители, а потому, что хочу помогать людям. После школы сомнений не было, только медицинский, — рассказывает Наталья.

После окончания института она несколько лет работала гинекологом в Угловском районе, сейчас — в Алтайском краевом клиническом перинатальном центре «Дар».

Ольга, наоборот, хотела изменить семейной традиции и стать экономистом, но… после выигранной олимпиады по биологии и разговора с отцом решила стать, как мама, врачом-офтальмологом.

Дочери вспоминают, что их детство и юность прошли в атмосфере любви, понимания и доверия. Они всегда знали, что мама и папа – самые лучшие. С возрастом пришло осознание, как им повезло  родиться именно в этой семье.